Фридерике Шпикер

Франк Хоффер

Когда Махатму Ганди спросили, что он думает о западной цивилизации, то он ответил: «Думаю, что это была бы хорошая идея».

После страшной экономической депрессии и очередной разрушительной войны Европа, наконец, последовала совету Ганди и, после столетий антагонизма, войн и политики по принципу «пусти соседа по миру», все-таки, пришла к идее о сотрудничестве и интеграции. Реинтеграция в Европу пост-нацистской Германии; присоединение к демократической Европе стран, находившихся ранее под властью диктаторских режимов (Португалия, Испания, Греция); падение «железного занавеса», разделявшего восточную и западную Европу – таковы основные вехи комплексного процесса интеграции, базирующегося на политической воле, сотрудничестве и регулировании рынка. Однако только после идеологического сдвига в общественном мнении, произошедшего в 80-90х годах, в Европе стали господствовать идеи, суть которых сводится к тому, что наилучшей формой сотрудничества является жесткая конкуренция и рыночный либерализм. Тем не менее, политика дерегуляции, общий рынок и единая валюта привели не к обещанному процветанию, а к падению доли заработной платы и большему неравенству в доходах.

Илан Штраус

Перефразируя часто цитируемую фразу Маркса, можно сказать, что правительства любят доходы от налогов, но настоящая любовь не бывает без трудностей. И если любовь государства к налогам оказывается безответной, то это не может не вызывать беспокойства у тех, кто во главу угла ставит эгалитарную экономику – ведь налоги и выплачиваемые за их счет социальные пособия могут существенно смягчить последствия бедности. В странах-членах ОЭСР различия в режимах налогообложения и социального обеспечения отражают и соответствующую разницу по показателям уровня бедности. Благодаря налоговым поступлениям и социальной помощи, «рыночная бедность» в странах северной Европы сокращается приблизительно на три четверти, тогда как в США – лишь на четверть. Следовательно, в странах малодоходной экономики развитие системы эффективного налогообложения, может идти на пользу как работающим, так и неработающим беднякам.

С учетом вышесказанного, следует задаться вопросом: повлияла ли глобализация на способность национальных экономик осуществлять эффективное и прогрессивное налогообложение? И если да, то как? Несмотря на то, что ошибочно было бы связывать все проблемы национальных систем налогообложения лишь с процессом глобализации, нельзя также и сказать, что глобализация никак не повлияла на них.

Frank Hoffer[1]

В течение последних нескольких десятилетий выгоды от повышения производительности труда в большинстве стран не распределялись честно. Возникший в результате этого рост неравенства стал одной из глубинных причин кризиса. Политика жесткой экономии и дальнейшие агрессивные сокращения заработной платы в настоящее время еще более усугубляют проблему. Поскольку рост оплаты труда постоянно плетется в хвосте долгосрочного роста производительности, правительствам необходимо действовать, чтобы вернуть экономику на путь более сбалансированного роста. Прибыль, получаемая за счет монополизации экономического выигрыша от повышения производительности труда и лишения трудящихся соответствующего прироста заработной платы, должна облагаться специальным налогом. Такой «налог равноправного распределения» (T4E) обеспечил бы честную конкуренцию и устранил бы возможность извлечения максимальной прибыли посредством занижения заработной платы.

Рост производительности, приносящий пользу всем
Для обеспечения равноправного и устойчивого роста выигрыш от повышения производительности труда должен делиться между капиталом и трудом. Чтобы это происходило, необходимо, чтобы рост реальной заработной платы хотя бы соответствовал долгосрочному росту производительности труда. Так как центральные банки устанавливают некий целевой уровень инфляции, номинальный рост заработной платы, таким образом, должен равняться сумме национального роста производительности труда и целевого уровня инфляции Центробанка. Вследствие такой сбалансированной нормы оплаты труда, возросшая продуктивность будет поглощаться более высоким совокупным спросом, возникающим в результате одновременного повышения заработной платы и прибыли. Отставание роста заработной платы от роста производительности труда ведет либо к дефляции, как это наблюдается в Японии, либо к агрессивной стратегии достижения профицита во внешней торговле, как в Германии, либо – если цены оказываются твердыми – к снижению реальных зарплат, совокупного спроса, объемов производства и уровня занятости. Ввиду того, что рынки не сумели обеспечить такого сбалансированного роста заработной платы, необходимо политическое вмешательство, чтобы остановить это макроэкономически нежелательное сдерживание роста оплаты труда. Во многих странах сдерживание роста зарплат достигалось посредством ослабления системы коллективных переговоров, беспрецедентного распространения неустойчивых форм занятости и создания крупных незащищенных секторов с низкой оплатой труда.

Malte Luebker[1]

Неравенство – одна из центральных проблем, тревожащих сегодня общество, отчасти в результате финансового кризиса, который помог привлечь внимание к этой теме. Когда банки вынуждены были обратиться за помощью к налогоплательщикам, а миллионы трудящихся потеряли работу, люди стали воспринимать вознаграждение директоров банков – в 2010 году средний пакет выплат в Европе и США[2] составлял 9,7 миллиона долларов США – как бессовестное.

Те, кто заняли место наверху социальной лестницы, уже давно прибрали к рукам все выгоды от экономического роста. В период с 1970 по 2008 год ежегодный доход самых крупных американских налогоплательщиков, составляющих 1% от общего числа, утроился в реальном выражении с 380.000 до 1.140.000 долларов США. По контрасту с этим, доходы 90% налогоплательщиков, занимающих нижнюю часть шкалы, остались на том же уровне, что и в 1970 году – 31.500 долларов в год (в реальном выражении на 2008 год).[3]

Заработная плата и рынки труда

Раскручивающаяся центрифуга распределения является лишь частью более широкой тенденции к росту неравенства доходов. В промышленно развитых странах в первое десятилетие нового века средняя заработная плата выросла в реальном выражении всего на 5,2%, отстав от роста производительности. Последующее перераспределение доходов между трудом и капиталом в пользу капитала можно наблюдать, глядя на резкое снижение доли зарплаты в национальном доходе. Так, например, в Германии, каждое десятилетие, начиная с 1991 года, она сокращалась на на 3,9 процентного пункта.[4] Поскольку доходы от капитала более сконцентрированы, чем трудовые доходы, последствием этих сдвигов в функциональном распределении доходов становится рост неравенства доходов между отдельными людьми.

Джон Эванс

В сентябре 2008 года после краха Lehman Brothers  разразился экономический кризис.  Мировую банковскую систему заклинило, рабочих начали увольнять,  семьи начали выселять из домов, а банки  балансировали на грани краха. Финансовая паника не знала границ. Стало ясно: чтобы противостоять  тому, что МВФ называет "Великой рецессией",  необходимы скоординированные ответные меры со стороны правительств и финансовых институтов.

«Большая двадцатка» (G20) используется странами с наиболее развитой экономикой в качестве форума для координации своих действий. Из формата встреч на уровне министров финансов –она выросла  до уровня Саммитов глав государств,  успешно заменяя собой G8 («Большую восьмёрку»).

Тоби Сэнгер

Нынешний финансово-экономический кризис привел к давно назревшей переоценке роли, регулирования и налогообложения мировой финансовой индустрии.

По оценкам МВФ, кризис обошелся странам Большой Двадцатки более чем в триллион долларов США в виде роста дефицита госбюджета – эту цену их граждане до сих пор выплачивают в виде сокращений бюджетных ассигнований, мер жесткой экономии и роста налога на потребление. Уже одно это служит достаточным основанием для беспрецедентного интереса к введению новых налогов на банковскую и финансовую деятельность. Несмотря на это, обязательство лидеров Большой Двадцатки, пообещавших, что «финансовый сектор должен вносить справедливый и существенный вклад» в оплату некоторых вызванных кризисом затрат, остается невыполненным.

В результате решительной деятельности организаций гражданского общества и профсоюзов, в июне 2011 года в этом плане был сделан значительный шаг вперед, когда Европейская Комиссия рекомендовала введение налога на финансовые сделки в Европе не позднее 2018 года. Ожидается, что это будет приносить 37 млрд. евро в год (52 млрд. долларов США) для финансирования бюджетных ассигнований Европейского Союза.

Помимо оплаты части цены кризиса, есть и ряд других побудительных причин для повышения налога на финансовый сектор.

Шаран Барроу

Сегодня поистине настало время для гнева.

Мир едва выбирается из глубочайшего за последнее столетие экономического кризиса, а те самые политические установки и тот тип мышления, которые были изначальной причиной всех этих бед, вернулись назад во всей красе, даже не запылившись. Мировая экономика в буквальном смысле рискует сорваться назад в кризис из-за того, что реализуемая сейчас политика является опасно близорукой. Яркие, смелые заявления о реформах, которые мы слышали от мировых лидеров на встрече Большой Двадцатки в 2009 году, сегодня оказываются почти забытыми; на смену им вернулись старые проповеди о финансовой консолидации и призывы решать проблемы «фундаментальных» нужд экономики.