RSS-Feed |
| Тоби Сэнгер |
Нынешний финансово-экономический кризис привел к давно назревшей переоценке роли, регулирования и налогообложения мировой финансовой индустрии.По оценкам МВФ, кризис обошелся странам Большой Двадцатки более чем в триллион долларов США в виде роста дефицита госбюджета – эту цену их граждане до сих пор выплачивают в виде сокращений бюджетных ассигнований, мер жесткой экономии и роста налога на потребление. Уже одно это служит достаточным основанием для беспрецедентного интереса к введению новых налогов на банковскую и финансовую деятельность. Несмотря на это, обязательство лидеров Большой Двадцатки, пообещавших, что «финансовый сектор должен вносить справедливый и существенный вклад» в оплату некоторых вызванных кризисом затрат, остается невыполненным.
В результате решительной деятельности организаций гражданского общества и профсоюзов, в июне 2011 года в этом плане был сделан значительный шаг вперед, когда Европейская Комиссия рекомендовала введение налога на финансовые сделки в Европе не позднее 2018 года. Ожидается, что это будет приносить 37 млрд. евро в год (52 млрд. долларов США) для финансирования бюджетных ассигнований Европейского Союза.
Помимо оплаты части цены кризиса, есть и ряд других побудительных причин для повышения налога на финансовый сектор.
Финансовый сектор слишком великКак с точки зрения критической политической экономии, так и с позиций более традиционного неолиберализма, есть широкое признание того факта, что финансовый сектор разросся до «слишком больших размеров», чтобы это могло служить на благо экономики, как отмечалось в одном из недавних докладов МВФ. Финансы – это отрасль посредническая, она не занимается непосредственным производством продуктов, имеющих конечную ценность для людей, поэтому она способна отвлекать ресурсы от других, более продуктивных направлений экономической деятельности. Чрезмерные оклады и премии, выплачиваемые выпускникам технических ВУЗов, которые создают новые финансовые продукты и производные финансовые инструменты вместо того, чтобы работать над удовлетворением более фундаментальных [человеческих] потребностей, отражают сторону людских ресурсов в этом уравнении.
Изменения в налогообложении предоставили финансовому сектору огромные льготы и преференцииСерьезные изменения в системе налогообложения, введенные за последние десятилетия и вдохновленные экономикой предложения, дали финансовому сектору и отдельным его высокооплачиваемым работникам огромные преимущества. К ним относятся льготные ставки налога на прирост капитала и доход от инвестиций, возросшая независимость от опирающихся на потребление налогов на добавленную стоимость (от которых финансовые услуги в значительно степени освобождены), снижение налогов на корпорации, снижение ставок подоходного налога для высоких уровней доходов, а также растущее использование налоговых убежищ.
Сокращение стимулов для чрезмерного рискаДаже с точки зрения микроэкономической эффективности существует признание того, что проведенные изменения в системе налогообложения создают дополнительные стимулы для краткосрочной спекуляции и чрезмерно рискованных операций в финансовом секторе, как указывают МВФ и Европейская Комиссия. Законы о банкротстве и ограниченной ответственности веками снижали для корпораций риск «оказаться не у дел». Финансовый кризис еще больше заострил внимание на том ущербе, который наносит всей экономике систематическое проведение рискованных сделок, при наличии негласных государственных гарантий для финансовых корпораций, являющихся «слишком большими, чтобы им можно было позволить обанкротится».
Некоторые утверждали, что геометрический рост в торговле производными финансовыми инструментами – фьючерсами, опционами, свопами и т.п. – усилил финансовую нестабильность вместо того, чтобы снизить неустойчивость, как они должны были это сделать. Стоимость непогашенных производных финансовых инструментов сегодня в десять раз превышает стоимость годового объема продукции всей мировой экономики. Ясно, что большая доля этого предполагает инвестиции, нацеленные на повышение прибыли посредством левереджа и рискованной спекуляции, вместо хеджирования для страхования исходных [промышленных] инвестиций от колебаний экономики.
Усилий по сдерживанию или управлению этими процессами практически не прикладывалось. Производные финансовые инструменты в значительной части оставались нерегулируемыми; лишь немногие страны облагают налогами сколь-нибудь широкий спектр финансовых сделок, не говоря уже о полной их совокупности; распространение производных инструментов, хеджевых фондов и рост использования тайных налоговых убежищ не только «сливали на сторону» доходы государственных бюджетов, но и делали национальные правительства более уязвимыми для власти финансового капитала.
Едва ли стоит удивляться тому, что давление, осуществляемое различными общественными группами, которые добиваются введения новых налогов на финансы, например, кампания за «Налог Робин Гуда», сегодня поддерживается таким числом политиков и политических лидеров с самых разных сторон политического спектра. Их всеобщая привлекательность для сторонников международного развития, борьбы с бедностью, экономистов и политических активистов заключается в том, что новые налоги на финансы могли бы не только помочь заплатить цену кризиса и финансировать мировые социальные и экологические потребности, но и укротить финансовую индустрию и помочь предотвратить финансовые кризисы в будущем.
Ведущая группа по новаторскому финансированию для целей развития одобрила налоги с низкими ставками на финансовые или валютные транзакции для обеспечения поступлений средств на мировом уровне для борьбы с бедностью и изменением климата. Сторонники нового налога считают, что широкий налог на все финансовые транзакции в размере 0,05% способен приносить миру от 200 до 600 миллиардов долларов США ежегодно – существенное подспорье в финансировании глобальных приоритетов в области развития и экологии.
Идея особых налогов на банки и финансовые организации и финансовые сделки не является ни новой, ни умозрительной. В 1936 году Джон Мейнард Кейнс писал в своей «Общей Теории», что «введение существенного государственного налога на все сделки по переводу права собственности на ценные бумаги могло бы оказаться наиболее пригодной из всех имеющихся реформ с прицелом на смягчение господства спекуляции над [промышленным] предпринимательством в США».
Луареат Нобелевской премии по экономике Джеймс Тобин применил идею Кейнса, когда предложил ввести международный налог на валютные операции «дабы бросить горсть песку в шестерни» международных финансов, снизить спекуляцию и смягчить колебания обменных курсов валют после того, как Бреттон-Вудская валютная система рухнула в 1972 году.
Многие страны уже имеют давно и эффективно действующие налоги на некоторые финансовые транзакции. Британский гербовый сбор, включающий налог в 0,5% на большинство операций с капиталом компаний, существует с 1694 года и приносит в бюджет 5 миллиардов долларов США ежегодно. Швейцария также взимает налог на сделки с акциями и облигациями. Китай взимает налог на торговлю акциями и корректирует его ставку в зависимости от того, насколько власти хотят остудить или стимулировать своей фондовый рынок. Тайвань взимает налог не только на сделки с акциями и облигациями, но и обложила налогом с более низкой ставкой и сделки с производными инструментами, такими как опционы и фьючерсы. Есть налоги на финансовые транзакции и в других странах, хотя некоторые из них были отменены в 1990-х годах.
Учитывая этот опыт, нет никаких сомнений, что налоги на финансовые транзакции не только осуществимы, но могут быть эффективными и обеспечивать достойные поступления в бюджет при низком уровне связанных с ними административных расходов и без ощутимого подрыва экономики. Сегодня возрос интерес к даже более широким налогам, охватывающим также валютные и финансовые производные инструменты. Поскольку бóльшая часть торговли этими инструментами является глобальной и высоко мобильной, налоги на финансовые сделки в этих областях были бы гораздо эффективнее, если их установить посредством всемирных или многосторонних соглашений.
Ожидается, что из 600 миллиардов долларов от налога в 0,05% на все финансовые транзакции, около 80% поступят от торговли производными инструментами. Однако существует большая неопределенность в отношении воздействия налога на торговлю различными видами производных инструментов и, как следствие, в прогнозах объемов поступлений от них. При налоге, рассчитываемом по условной основной стоимости производного контракта, в некоторых случаях даже низкая ставка налога может превысить стоимость фактически выплачиваемой премии. Всемирный налог на финансовые транзакции (НФТ), возможно, и не будет приносить 600 миллиардов долларов США в год и не излечит мировую экономику от всех ее недугов, но он, несомненно, мог бы принести значительные средства, улучшая при этом ее функционирование. Проведены серьезные исследования, показывающие, что ставка налога всего лишь в 0,005% только на транзакции с основными мировыми валютами могла бы приносить более 30 млрд. долларов США ежегодно при низких административных расходах и малоощутимом воздействии на рынки. Большая Двадцатка и другие страны должны присоединиться к предложению Европейской Комиссии о введении более широких налогов на финансовые транзакции на международном уровне, но согласиться направлять половину собранных средств на приоритетные цели международного развития и обеспечения климатической справедливости.
Также, нет никак причин, почему бы национальным правительствам не увеличить в дальнейшем другие налоги на финансы. Есть серьезные доводы в пользу Налогов на Финансовую Деятельность для компенсации широкого исключения финансовых услуг от систем налогообложения добавленной стоимости в большинстве стран. Как предлагает МВФ, 5%-ый налог на прибыль и компенсацию в финансовом секторе сформировал бы хорошую расчетную базу налогообложения добавленной стоимости, производимой этой индустрией, и мог бы обеспечить значительные поступления в казну многих стран.
Налоговые льготы, давшие финансовой индустрии несоразмерные преимущества и даже дополнительно стимулировавшие спекулятивное поведение, также должны быть отменены. К ним относится пониженная ставка налога на прирост капитала, дохода от фондовых опционов и других форм финансовых инвестиций. Есть также убедительные основания для повышения ставки корпоративного налога для крупных банков и фирм финансового сектора, учитывая негласную готовность государства прийти им на помощь при угрозе банкротства.
Эти налоговые изменения не решат всех проблем финансового сектора, как не устранят они и спекуляцию и не принесут нам всех необходимых средств для решения общемировых задач в борьбе с бедностью и в защите экологии. Однако в период, когда правительства отреагировали на кризис тем, что наказали своих граждан сокращением бюджетных расходов, повышение налогов на финансы было бы не только гораздо справедливее, но и способствовало бы оздоровлению экономики.
Скачать статью в формате PDF
Тоби Сангер является сотрудником по исследовательской работе Канадского центра политических альтернатив (CCPA) и старшим экономистом Профсоюза работников госсектора Канады. Ранее он работал главным советником по экономической политике министра финансов провинции Онтарио и старшим экономистом в правительстве Юкона.
