Нора Рэтцель

От противопоставления экологии и производства к их единству: иной принцип профсоюзной деятельности

Во время недельного тура по штату Пара (бразильская Амазония), организованного Жоао Пауло Кандида Вейга из Университета Сан-Паулу и Мануэлем Эдивальдо Сантос Матосом из профсоюза работников сельского хозяйства (Sindicato dos Trabalhadores y Trabalhadoras Rurais de Santarém, STTR) мы посетили восемь общин, расположенных вдоль рек Арапиунс, Маро и Амазонки. Общины эти сравнительно небольшие – от 90 до 300 человек. По происхождению они потомки индейцев и парагвайцев. Некоторые из них считают себя чистокровными индейцами. Их традиционные занятия: охота, ловля рыбы, собирательство и выращивание маниоки. Однако с появлением в этих краях компаний, занимающихся вырубкой лесов, в жизни местных общин произошли существенные изменения. В 1980-х (а в 1990-х еще активнее) эти компании все далее и далее продвигались вглубь тропических лесов. Количество дичи и плодов, за счет которых жили местные племена, стало резко сокращаться. И в середине 1990-х местные общины при поддержке профсоюза STTR начали организованную борьбу, отвоевывая право собственности местных жителей на земли, на которых они традиционно жили и работали. Тогда им удалось победить, однако борьба их на этом не окончилась. Деревообрабатывающие компании продолжали вырубать леса, используя стратегию «кнута и пряника». С одной стороны, они стали всячески запугивать активистов, с другой стороны – обещали провести сюда электричество и дать работу местным жителям. Компании, как правило, не исполняют собственных обещаний – если работа и есть, то самая тяжелая при низкой оплате труда. Многим из местных жителей надо как-то выживать - у них, по сути, нет выбора – они просто вынуждены работать на эти компании. Однако другая часть местных жителей обеспокоена судьбой тропических лесов, и они отказываются наниматься на такую работу. В результате внутри общин возникают конфликты.

Паулу Эдуарду де Андраде Балтар

До недавнего времени 21-й век был благосклонен к большинству бразильцев. Уровень формальной занятости и минимальной заработной платы вырос, покупательная способность работников со средней зарплатой восстановилась, уровень официальной безработицы снизился, запрещен нелегальный заёмный труд. Вырос средний доход населения, снизился уровень бедности. Положительные макроэкономические изменения, прогрессивная политика правительства и улучшение результатов коллективных переговоров, - все это сыграло свою роль.[1]

Восстановление покупательной способности
За два президентских срока Луиса Игнасио Лула да Силва («Лула») разница в доходах в Бразилии в соответствии с коэффициентом Джини ненамного сократилась с 0,58 в 2002 году до 0,55 в 2008. Гораздо более значительным является изменение в структуре рынка труда, очень позитивно повлиявшее на снижение уровня бедности. Число живущих в условиях бедности сократилось до 41,5 млн человек в 2008 году (с 34,3 % до 21,9 % от всего населения страны). Число лиц, живущих за чертой бедности, сократилось с 26,1 млн человек в 2003 году до 13,9 млн человек в 2008 году (с 14,6 % до 7,3 %).

Шарит Бхаумик

Все профсоюзные центры Индии приняли решение провести двухдневную забастовку 20-21 февраля 2013 года. Профсоюзы выдвигают 10 требований, отражающих наиболее серьезные проблемы, стоящие перед рабочим классом. Знаменательно то, что все профсоюзы объединились для борьбы за права трудящихся. Это само по себе уже является большим шагом вперед для рабочего класса в стране, где разобщенность очень велика. Давайте рассмотрим сложившуюся ситуацию такой, какова она есть.

Профсоюзы являются основными организациями, способными противостоять антирабочей, подрывающей занятость политике правительства. К сожалению, профсоюзное движение раздроблено, так как трудящиеся разделены на гигантское число профсоюзных организаций. Помимо 11 профцентров, существуют сотни тысяч профсоюзов, большинство из которых воюют друг с другом вместо того, чтобы решать проблемы с работодателями или государством.

Проблемы, стоящие перед профсоюзным движением

Проблема рабочего движения [в стране] состоит не только в наличии огромного числа профсоюзов, но и в том, что большинство этих профсоюзов являются придатками политических партий. Это серьезно подрывает их независимость. Профсоюзы, связанные с правящей партией, становятся менее настойчивыми при выдвижении требований своих членов. Например, в прошлом были попытки объединить различные профсоюзы для совместных действий против определенных политических решений правительства правящей партии Конгресса (Индийский национальный конгресс), однако Индийский национальный конгресс профсоюзов (ИНКП) партии Конгресса так и не присоединился к протестам. Действительно, ИНКП был крупнейшим профсоюзным объединением в то время, когда началось осуществление политики структурной перестройки, но он безмолвствовал. Аналогичным образом, когда у власти было правительство, которое возглавляла Бхаратья Джаната Парти (БДП, Индийская народная партия), то профсоюз Бхаратья Маздур Сангх (БМС, Союз индийских рабочих), ставший в ту пору крупнейшим профсоюзом страны, отказался оспаривать политику правительства. За последние несколько лет произошли заметные изменения, поскольку ИНКП и БМС решили образовать единый фронт. Другие профсоюзы, например, из тех, что связаны с региональными партиями – некоторые из них были против объединения усилий с профсоюзами левого толка, – также согласились присоединиться к этому фронту.

Michael Fichter

В последние десятилетия экономической глобализации профсоюзы во всем мире занимали оборонительные позиции; их роль выразителей политических и экономических интересов трудящихся была отодвинута на самый край. В условиях аутсорсинга, вывода производства в оффшорные зоны, развития гибких и непостоянных форм занятости профсоюзы теряли силу, а вывод рынков труда из-под государственного регулирования открыл дорогу для дальнейшего роста неустойчивой занятости и заемных форм труда – «треугольного капкана»[1].

Продолжая борьбу за защиту с таким трудом завоеванных инструментов правового регулирования в своих странах, профсоюзы также начали поиск транснациональных подходов для противодействия ничем не сдерживаемой международной конкуренции, которая подпитывается «гонкой ко дну», стремлением бесконечно снижать затраты на рабочую силу. Трудность стоящей перед профсоюзами задачи состоит в разработке стратегии, которая послужила бы политическим и организационным ответом на дилемму, с которой они столкнулись, а именно: как вернуть силу профсоюзам как организациям местного и национального уровня, чтобы оказывать давление на ситуацию, характеризующуюся транснациональным разрывом в регулировании трудовых отношений. 

Пьер Лалиберте

В последнее время стало привычным говорить, что мы столкнулись не столько с кризисом экономики, сколько с кризисом доминирующей экономической модели. Бесспорно, неолиберализм не только не смог принести достойных социальных и экологических результатов, но и потерпел фиаско даже на своем собственном поле: он не принес экономического роста и стабильности.

Господство финансовых интересов и либерализации принесло разорение и трудящимся, и обществу. Оно заставило правительства пойти на новые расходы и привело к повышению нестабильности и неуверенности в завтрашнем дне во всем мире. И все же, несмотря на очевидные недостатки этой «модели», дальнейший путь вперед не всегда видится ясно, будто даже жертвы и критики системы впитали в себя бесстыдный лозунг Маргарет Тэтчер «другой альтернативы нет»[i].

Помимо мобилизации, необходимой для сопротивления обреченным на провал мерам жесткой экономии и реформирования системы управления политикой и экономикой, очень важно, чтобы трудящиеся и их организации пришли к четкому и осознанному пониманию того, что организация экономики на основе более этичных и демократических принципов одновременно и возможна, и жизнеспособна.

Получилось так, что именно кооперативы и доказали это. Каждый день во всем мире десятки тысяч трудящихся отправляются на работу на предприятия, которыми управляют они сами, следуя кооперативным принципам.  

Давид Эспина

Анамари Линарес

Оскар Эстрада

Меняющийся политический контекст

Кубинская экономика уникальна во многих отношениях. Ее исключительность состоит, главным образом, в упорном строительстве социализма в большом неолиберальном глобализированном мире. Распад социалистического блока, на который приходилось более 80% внешней торговли страны, серьезно ударил по Кубе. Со времен кризиса 90-х годов, спровоцированного внутренними структурными проблемами и коллапсом европейского социализма, кубинская экономика постоянно находилась в бедственном положении. Низшая точка кризиса была достигнута в 1993 году, когда ВВП был почти на 35% ниже, чем в 1989 году. Последующие данные демонстрировали заметное восстановление основных макроэкономических показателей. Однако статистика последних пяти лет говорит об истощенности экономической модели.

Сочетание внешних факторов (мировые кризисы, природные катаклизмы и американская экономическая блокада) и внутренних структурных проблем, ставших результатом незавершенных реформ, начатых в 1990-е годы, привело к созданию нездоровой экономики. Характерными симптомами нынешней ситуации являются: неустойчивый налоговый дефицит (6,7% ВВП в 2008 году и 4,8% ВВП в 2009), постоянный дефицит торгового баланса, особенно в товарном секторе, так как экспорт профессиональных услуг помогает сохранить некоторое равновесие, масштабные выплаты иностранным кредиторам и инвесторам, зарплаты на государственных предприятиях, которые не стимулируют производительность труда. Из-за низкой покупательной способности заработная плата не способствует росту производительности. Это происходит и из-за равного распределения многих товаров и услуг (не только в области медицины, образования и обеспечения продовольствием), государственной политики полной занятости и нежелательных, но при этом растущих нетрудовых доходов. Эти факторы особенно значимы в условиях отсутствия любых больших или средних частных предприятий. Также важно отметить, что в общественном секторе (включая государственные предприятия) занято 83,8% официальной рабочей силы[1].

Стефан Лендорф

Глядя на Европу в эти дни, некоторые люди (по крайней мере, моего поколения) вспоминают слова знаменитой песни рок-группы AC/DC, написанной в конце 70-х годов: «Иду я в Землю обетованную – Иду широкой дорогой в ад». Все большее число стран Еврозоны дрейфуют в сторону нового экономического спада, а экономика некоторых стран Южной Европы оказалась загнанной в непрерывно углубляющуюся депрессию, которая длится уже четыре года. Удавка сокращений бюджетных расходов не просто перекрыла путь к оздоровлению экономики; эта одержимость жесткой экономией все больше затрудняет извлечение полезных уроков из провалов экономической политики в докризисный период. А мы отчаянно нуждаемся в этих уроках, чтобы хоть каким-то образом переориентировать социально-экономические модели (или «модели роста») не только в странах, утонувших в кризисе, но и в странах с предположительно «здоровой» экономикой. Более того, страны Европы политически направляются в сторону национального эгоизма, который вот-вот поставит весь проект единой Европы на край обрыва. Европу толкают к налогово-бюджетной диктатуре, которая страдает фундаментальным отсутствием демократических основ управления экономикой на уровне Европейского Союза (ЕС) и уже начала препятствовать реализации основополагающих демократических прав в государствах-членах ЕС. Сложность и многогранность задачи по поиску выхода из сложившейся ситуации делает ее гораздо шире, чем просто разработка более подходящей макроэкономической политики.