RSS-Feed |
| Милфорд Бэйтмен |
Оптимистическое начало
Тридцать лет назад была широко распространена теория о том, что идеальным решением проблем безработицы и нищеты в развивающихся странах может стать микрофинансирование – выдача микрокредитов беднякам, чтобы они смогли начать свой прибыльный бизнес. Политика микрофинансирования тесно связана с именем обучавшегося в США бангладешского экономиста, лауреата Нобелевской премии 2006-го года, д-ра Мухаммада Юнуса. Теория микрофинансирования прославляла самостоятельность и частное предпринимательство, и фактически дискредитировала любые формы коллективных действий, в том числе профсоюзы, социальные движения и кооперативы. В теории микрофинансирования было заложено неприятие социальных затрат, политики развития в интересах бедных слоев населения и, прежде всего, неприятие коллективных действий, направленных на справедливое распределение власти и богатств. Поэтому неудивительно, что неолиберальные политики, занимающиеся стратегией развития (развивающихся стран), сразу же воспылали любовью к данной теории. Всемирный Банк, USAID и прочие организации стали весьма агрессивно проталкивать концепцию микрофинансирования, и, чтобы сократить необходимость в субсидировании проектов, требовали сделать саму практику микрофинансирования прибыльным бизнесом. Вскоре микрофинансирование стало наиболее приоритетным профилем деятельности международного сообщества по развитию. Именно проекты микрофинансирования получали наиболее щедрое финансирование. Они же, как предполагалось, должны были стать самой эффективной политикой экономического и социального развития.
Прорыв реальности
К сожалению, теперь стало очевидно, что Юнус ошибался. Прошедшие тридцать лет наглядно продемонстрировали, что в действительности микрофинансирование является не решением проблемы, а как раз частью проблемы, тормозящей процессы снижения уровня бедности в развивающихся странах.[1]
Оказалось, что положительного влияния политики микрофинансирования на благосостояние бедных с 1990-го года[2] не наблюдается и, кроме того, сам сектор микрофинансирования стал отличаться ростом алчности и жажды наживы в духе банкиров с Уолл-стрит, обманом клиентов и рыночным хаосом.[3]
В сущности политика микрофинансирования проталкивалась с помощью обычного обмана, пиара, поддержки знаменитостей и неиссякаемого потока заявлений самого Юнуса и его помощников, которые должны были восприниматься просто на веру. Проблемы микрофинансирования достаточно глубоки и многогранны. Во-первых, изначально предполагалось, что неважно, сколько неформальных субъектов малого бизнеса (мелких предприятий) возникнет благодаря политике микрофинансирования – каково бы ни было их количество, местный спрос (как предполагалось) должен был автоматически повышаться, покрывая излишнее предложение товаров и услуг. Сам д-р Юнус в свое время недвусмысленно говорил об этом. Однако подобный подход в корне ошибочен: ограничение спроса на локальном уровне, все же, существует. Ведь еще раньше, в 1970-х, кварталы городов большинства развивающихся стран и без того напоминали пчелиный улей – здесь постоянно кипела деловая активность, и бедные слои населения обеспечивали людей товарами и услугами в необходимом объеме. Следовательно, дополнительная искусственная стимуляция предложения не способна была существенно увеличить количество рабочих мест и уровень доходов. Вместо этого искусственная стимуляция лишь переполняла все большим количеством мелких предприятий ограниченное экономическое пространство, что, как правило, приводит к «вытеснению» - новые предприятия могут выжить только в том случае, если будут удовлетворять спрос, ранее удовлетворявшийся другими предприятиями. Из-за возникновения столь большого количества новых мелких предприятий большинство бедняков, которые ранее и без того были вынуждены отчаянно бороться за выживание в сфере малого бизнеса, теперь сталкиваются с падением товарооборота, что ведет, естественно, к снижению уровня жизни, зарплат и прибыли. Наемным работникам все чаще стало грозить увольнение. Излишнее предложение также ведет к снижению цен на товары местного производства и услуги, негативно воздействуя на все (как новые, так и старые) субъекты малого бизнеса. В-общем, микрофинансирование порождало зачастую лишь непродуктивный процесс «перетряхивания рабочих мест», не создавая в реальности новых рабочих мест. Никакого роста уровня прибыли или производительности труда не происходило. На политику микрофинансирования можно посмотреть и под другим углом: за нее расплачивались уже существовавшие субъекты малого бизнеса – из-за появления новых мелких предприятий уровень их доходов неизменно падал[4]. Вряд ли подобные результаты можно назвать честными и справедливыми.
Составной частью проблемы вытеснения мелких предпринимателей является проблема их банкротства. Мелкий предприниматель по самой своей природе в большей степени, чем средний и крупный бизнес, стоит перед перспективой «обнищания» - и мы сейчас можем наблюдать очень высокий уровень банкротств таких субъектов мелкого бизнеса. А это означает, что, вопреки распространенному мнению, в долгосрочной перспективе микрофинансирование порождает не столь уж «устойчивую» занятость. К тому же банкротство означает, что бедняки, занимавшиеся мелким бизнесом, зачастую рискуют потерять свое имущество. Чтобы выплатить микрокредиты, домохозяйства сначала продают свои семейные сбережения, а затем направляют на погашение микрокредитов доход от своего бизнеса. Если же и этого не хватает, тогда они нередко распродают свое имущество (зачастую по дешевке): технику, машины, жилье и землю. Потеряв имущество, бедные домохозяйства погружаются в глубокую и, как правило, необратимую нищету. Хотя риторика сторонников микрофинансирования (особенно участников запущенной Всемирным Банком неолиберальной программы ‘Doing Business’) сводится к таким понятиям, как «свобода» и «возможности» заниматься бизнесом, она сознательно упускает из виду негативные последствия банкротств, с чем сталкивается большинство мелких предпринимателей из бедных слоев населения.
К тому же основная часть микрокредитов используется не на развитие мелкого бизнеса, а зачастую идет банально на потребление товаров и услуг. Из-за легкодоступности микрокредитов процентные ставки обычно весьма высокие. Например, мексиканский банк Compartamos, занимающийся микрокредитованием, поднимает процентные ставки для своих бедных клиентов до 195% годовых. Поэтому бедные домохозяйства в итоге тратят большую часть своего дохода на выплату процентов по кредитам. Порождаемая микрофинансированием психология способствует также необычайному росту различных финансовых пирамид в развивающихся странах, и бедняки постепенно попадают в ловушку кредитования, набирая новые кредиты, чтобы выплатить старые. И наглядный пример деструктивной политики мы можем наблюдать в индийском штате Андхра-Прадеш, где в 2010-м происходили события ускорившие коллапс практически всего сектора микрофинансирования. (В 2010-м в штате Андхра-Прадеш должники массово стали отказываться от выплаты долгов по микрокредитам – прим. перев.).
У модели микрокредитования есть один простой, но существенный недостаток: производимая по данной программе массовая выдача микрокредитов для организации неформального мелкого бизнеса, является в корне ошибочной основой стратегии выхода страны из нищеты и нужды. Стране необходим процветающий предпринимательский сектор, включающий в себя некую критическую массу предприятий, обладающих способностью достичь минимального эффективного масштаба (объем производства, при котором достигаются минимальные средние затраты; максимально возможное количество эффективно функционирующих предприятий, необходимое для удовлетворения спроса на ту или иную продукцию на национальном рынке – прим. пер.). Необходимо развивать передовые технологии и инновационные мощности, производственно связанные с другими предприятиями по вертикальной (суб-контрактной) и горизонтальной (кластерной) схеме с потенциальной возможностью выхода за пределы местного рынка. Лишь при наличии таких предпосылок возможен долговременный производственный рост и устойчивое снижение уровня бедности. Как демонстрирует Ха Джун Чан[5] именно такой путь прошли современные развитые экономики. Однако развивающиеся страны благодаря политике микрофинансирования движутся в прямо противоположном направлении.
Опыт стран Африки и Латинской Америки демонстрирует существование проблемы огромного масштаба. В Африке сейчас наблюдается самое большое в мире количество предприятий мелкого бизнеса на душу населения, а рост микрокредитования еще больше увеличивает их количество. Страны Африки, по сути, увязли в нищете именно потому, что приняли и продолжают развивать структуру мелких предприятий, которая по самой своей природе не способна обеспечить устойчивый рост производительности. И Межамериканский Банк Развития (IDB) ссылается на ту же неблагоприятную динамику, объясняя высокий уровень бедности и безработицы в странах Латинской Америки.[6]
Латинская Америка слишком долго и слишком уж большую часть своих и без того небольших финансовых ресурсов направляла на развитие малопродуктивных неформальных предприятий малого бизнеса и развитие самозанятости, и слишком мало на развитие более производительных формальных предприятий среднего и малого бизнеса. Межамериканский Банк Развития внезапно нанес сокрушительный удар по утверждению, что, якобы, программы развития микрофинансирования помогли Латинской Америке.
Однако политические деятели до сих пор этого не понимают
Тем не менее, политические деятели до сих пор проводят в корне ошибочную политику микрофинансирования. Даже беглого взгляда на репортажи агентств CNN и Al Jazeera достаточно, чтобы понять, что храбрые молодые люди в ходе восстаний «Арабской весны» не просто требуют свержения диктаторов. Они требуют и «реальных рабочих мест», то есть значимой, достойной, гарантированной, социально защищенной работы, где эти молодые люди смогут проявить свой высокий уровень профессиональных навыков. Как говорил один из молодых участников демонстрации, они хотят достойной работы, а «не продавать фалафель на улице». И, тем не менее, МВФ, USAID, ЕБРР и прочие международные организации до сих пор планируют помогать этим молодым людям преимущественно с помощью программ микрофинансирования, целью которых является создание именно такого типа рабочих мест, которые эти молодые люди как раз столь яростно отвергают. Поэтому, политика микрофинансирования способна лишь еще сильнее раздуть огонь недовольства в странах Северной Африки.
Еврокомиссия руководствуется столь же ошибочным подходом. Выделяя 100 миллионов евро на создание нового фонда микрокредитования, Еврокомиссия, следовательно, желает создать очередную массу предприятий мелкого бизнеса в наиболее пострадавших от рецессии регионах и таким образом создать новые рабочие места. Однако, учитывая тот факт, что практически во всех странах Евросоюза наблюдается резкое сокращение старых предприятий мелкого бизнеса, происходящее по причине падения спроса, то можно предположить, что и новые предприятия мелкого бизнеса вряд ли будут востребованы на местном рынке. В Греции, например, резкое падение спроса означало, что около половины местных предприятий малого бизнеса (кафе, маленькие розничные магазины, сувенирные лавки, заведения фаст-фуда и т.д.) не в состоянии выплачивать зарплату своим работникам и потому увольняют персонал и закрываются. Аналогичную динамику можно наблюдать и в большинстве других стран ЕС. Следовательно, ожидание, что новые предприятия мелкого бизнеса смогут укорениться в тех же самых районах, где закрываются аналогичные старые предприятия, является лишь жестокой фантазией.
Политика микрофинансирования длительное время считалась эффективным рыночным средством сокращения уровня бедности и обеспечения прогрессивного устойчивого развития. Теперь же ложным данное утверждение считают даже его традиционные сторонники[7]. Нам сейчас тоже крайне необходимо осознать ошибочность политики микрофинансирования и начать направлять немногие оставшиеся ресурсы туда, где от них можно ожидать большей отдачи: на кредитные союзы, финансовые кооперативы, коммунальные банки развития и т.д. Лишь только так местные сообщества смогут справиться с уроном, нанесенным им финансовым сектором, который лишь усугубляет упорная и в корне ошибочная вера в силу микрофинансирования.
[1] Milford Bateman (2010) Why Doesn’t Microfinance Work? The Destructive Rise of Local Neoliberalism. London: Zed Books.
[2] Maren Duvendack, R Palmer-Jones JG Copestake, L Hooper, Y Loke and N Rao (2011) What is the evidence of the impact of microfinance on the well-being of poor people? London: EPPI-Centre, Social Science Research Unit, Institute of Education, University of London.
[3] Hugh Sinclair (2012) Confessions of a Microfinance Heretic: How Microlending Lost Its Way and Betrayed the Poor. San Francisco: Berrett-Koehler
[4] В 2009-м МОТ высказалась против дальнейшей стимуляции неформального сектора мелкого бизнеса, поскольку «Как можно видеть на примере прошлых кризисов, подобная политика может существенно воздействовать на уровень зарплат в неформальной экономике, который и без того понижается в ходе кризиса». Стр. 8 (МОТ) 2009. «Финансовый и экономический кризис: наш ответ – достойный труд». Женева. МОТ.
[5] Ha-Joon Chang. (2002). Kicking Away the Ladder – Development Strategy in Historical Perspective, Anthem Press: London.
[6] IDB (2010). The Age of Productivity: Transforming Economies from the Bottom Up, Washington DC: IDB.
[7] See Malcolm Harper, M. 2011. ‘The Commercialisation of Microfinance: Resolution or Extension of Poverty?’ in: Milford Bateman (2011) (Ed). Confronting Microfinance: Undermining Sustainable Development. Sterling, VA: Kumarian Press.
Тридцать лет назад была широко распространена теория о том, что идеальным решением проблем безработицы и нищеты в развивающихся странах может стать микрофинансирование – выдача микрокредитов беднякам, чтобы они смогли начать свой прибыльный бизнес. Политика микрофинансирования тесно связана с именем обучавшегося в США бангладешского экономиста, лауреата Нобелевской премии 2006-го года, д-ра Мухаммада Юнуса. Теория микрофинансирования прославляла самостоятельность и частное предпринимательство, и фактически дискредитировала любые формы коллективных действий, в том числе профсоюзы, социальные движения и кооперативы. В теории микрофинансирования было заложено неприятие социальных затрат, политики развития в интересах бедных слоев населения и, прежде всего, неприятие коллективных действий, направленных на справедливое распределение власти и богатств. Поэтому неудивительно, что неолиберальные политики, занимающиеся стратегией развития (развивающихся стран), сразу же воспылали любовью к данной теории. Всемирный Банк, USAID и прочие организации стали весьма агрессивно проталкивать концепцию микрофинансирования, и, чтобы сократить необходимость в субсидировании проектов, требовали сделать саму практику микрофинансирования прибыльным бизнесом. Вскоре микрофинансирование стало наиболее приоритетным профилем деятельности международного сообщества по развитию. Именно проекты микрофинансирования получали наиболее щедрое финансирование. Они же, как предполагалось, должны были стать самой эффективной политикой экономического и социального развития.
Прорыв реальности
К сожалению, теперь стало очевидно, что Юнус ошибался. Прошедшие тридцать лет наглядно продемонстрировали, что в действительности микрофинансирование является не решением проблемы, а как раз частью проблемы, тормозящей процессы снижения уровня бедности в развивающихся странах.[1]
Оказалось, что положительного влияния политики микрофинансирования на благосостояние бедных с 1990-го года[2] не наблюдается и, кроме того, сам сектор микрофинансирования стал отличаться ростом алчности и жажды наживы в духе банкиров с Уолл-стрит, обманом клиентов и рыночным хаосом.[3]
В сущности политика микрофинансирования проталкивалась с помощью обычного обмана, пиара, поддержки знаменитостей и неиссякаемого потока заявлений самого Юнуса и его помощников, которые должны были восприниматься просто на веру. Проблемы микрофинансирования достаточно глубоки и многогранны. Во-первых, изначально предполагалось, что неважно, сколько неформальных субъектов малого бизнеса (мелких предприятий) возникнет благодаря политике микрофинансирования – каково бы ни было их количество, местный спрос (как предполагалось) должен был автоматически повышаться, покрывая излишнее предложение товаров и услуг. Сам д-р Юнус в свое время недвусмысленно говорил об этом. Однако подобный подход в корне ошибочен: ограничение спроса на локальном уровне, все же, существует. Ведь еще раньше, в 1970-х, кварталы городов большинства развивающихся стран и без того напоминали пчелиный улей – здесь постоянно кипела деловая активность, и бедные слои населения обеспечивали людей товарами и услугами в необходимом объеме. Следовательно, дополнительная искусственная стимуляция предложения не способна была существенно увеличить количество рабочих мест и уровень доходов. Вместо этого искусственная стимуляция лишь переполняла все большим количеством мелких предприятий ограниченное экономическое пространство, что, как правило, приводит к «вытеснению» - новые предприятия могут выжить только в том случае, если будут удовлетворять спрос, ранее удовлетворявшийся другими предприятиями. Из-за возникновения столь большого количества новых мелких предприятий большинство бедняков, которые ранее и без того были вынуждены отчаянно бороться за выживание в сфере малого бизнеса, теперь сталкиваются с падением товарооборота, что ведет, естественно, к снижению уровня жизни, зарплат и прибыли. Наемным работникам все чаще стало грозить увольнение. Излишнее предложение также ведет к снижению цен на товары местного производства и услуги, негативно воздействуя на все (как новые, так и старые) субъекты малого бизнеса. В-общем, микрофинансирование порождало зачастую лишь непродуктивный процесс «перетряхивания рабочих мест», не создавая в реальности новых рабочих мест. Никакого роста уровня прибыли или производительности труда не происходило. На политику микрофинансирования можно посмотреть и под другим углом: за нее расплачивались уже существовавшие субъекты малого бизнеса – из-за появления новых мелких предприятий уровень их доходов неизменно падал[4]. Вряд ли подобные результаты можно назвать честными и справедливыми.
Составной частью проблемы вытеснения мелких предпринимателей является проблема их банкротства. Мелкий предприниматель по самой своей природе в большей степени, чем средний и крупный бизнес, стоит перед перспективой «обнищания» - и мы сейчас можем наблюдать очень высокий уровень банкротств таких субъектов мелкого бизнеса. А это означает, что, вопреки распространенному мнению, в долгосрочной перспективе микрофинансирование порождает не столь уж «устойчивую» занятость. К тому же банкротство означает, что бедняки, занимавшиеся мелким бизнесом, зачастую рискуют потерять свое имущество. Чтобы выплатить микрокредиты, домохозяйства сначала продают свои семейные сбережения, а затем направляют на погашение микрокредитов доход от своего бизнеса. Если же и этого не хватает, тогда они нередко распродают свое имущество (зачастую по дешевке): технику, машины, жилье и землю. Потеряв имущество, бедные домохозяйства погружаются в глубокую и, как правило, необратимую нищету. Хотя риторика сторонников микрофинансирования (особенно участников запущенной Всемирным Банком неолиберальной программы ‘Doing Business’) сводится к таким понятиям, как «свобода» и «возможности» заниматься бизнесом, она сознательно упускает из виду негативные последствия банкротств, с чем сталкивается большинство мелких предпринимателей из бедных слоев населения.
К тому же основная часть микрокредитов используется не на развитие мелкого бизнеса, а зачастую идет банально на потребление товаров и услуг. Из-за легкодоступности микрокредитов процентные ставки обычно весьма высокие. Например, мексиканский банк Compartamos, занимающийся микрокредитованием, поднимает процентные ставки для своих бедных клиентов до 195% годовых. Поэтому бедные домохозяйства в итоге тратят большую часть своего дохода на выплату процентов по кредитам. Порождаемая микрофинансированием психология способствует также необычайному росту различных финансовых пирамид в развивающихся странах, и бедняки постепенно попадают в ловушку кредитования, набирая новые кредиты, чтобы выплатить старые. И наглядный пример деструктивной политики мы можем наблюдать в индийском штате Андхра-Прадеш, где в 2010-м происходили события ускорившие коллапс практически всего сектора микрофинансирования. (В 2010-м в штате Андхра-Прадеш должники массово стали отказываться от выплаты долгов по микрокредитам – прим. перев.).
У модели микрокредитования есть один простой, но существенный недостаток: производимая по данной программе массовая выдача микрокредитов для организации неформального мелкого бизнеса, является в корне ошибочной основой стратегии выхода страны из нищеты и нужды. Стране необходим процветающий предпринимательский сектор, включающий в себя некую критическую массу предприятий, обладающих способностью достичь минимального эффективного масштаба (объем производства, при котором достигаются минимальные средние затраты; максимально возможное количество эффективно функционирующих предприятий, необходимое для удовлетворения спроса на ту или иную продукцию на национальном рынке – прим. пер.). Необходимо развивать передовые технологии и инновационные мощности, производственно связанные с другими предприятиями по вертикальной (суб-контрактной) и горизонтальной (кластерной) схеме с потенциальной возможностью выхода за пределы местного рынка. Лишь при наличии таких предпосылок возможен долговременный производственный рост и устойчивое снижение уровня бедности. Как демонстрирует Ха Джун Чан[5] именно такой путь прошли современные развитые экономики. Однако развивающиеся страны благодаря политике микрофинансирования движутся в прямо противоположном направлении.
Опыт стран Африки и Латинской Америки демонстрирует существование проблемы огромного масштаба. В Африке сейчас наблюдается самое большое в мире количество предприятий мелкого бизнеса на душу населения, а рост микрокредитования еще больше увеличивает их количество. Страны Африки, по сути, увязли в нищете именно потому, что приняли и продолжают развивать структуру мелких предприятий, которая по самой своей природе не способна обеспечить устойчивый рост производительности. И Межамериканский Банк Развития (IDB) ссылается на ту же неблагоприятную динамику, объясняя высокий уровень бедности и безработицы в странах Латинской Америки.[6]
Латинская Америка слишком долго и слишком уж большую часть своих и без того небольших финансовых ресурсов направляла на развитие малопродуктивных неформальных предприятий малого бизнеса и развитие самозанятости, и слишком мало на развитие более производительных формальных предприятий среднего и малого бизнеса. Межамериканский Банк Развития внезапно нанес сокрушительный удар по утверждению, что, якобы, программы развития микрофинансирования помогли Латинской Америке.
Однако политические деятели до сих пор этого не понимают
Тем не менее, политические деятели до сих пор проводят в корне ошибочную политику микрофинансирования. Даже беглого взгляда на репортажи агентств CNN и Al Jazeera достаточно, чтобы понять, что храбрые молодые люди в ходе восстаний «Арабской весны» не просто требуют свержения диктаторов. Они требуют и «реальных рабочих мест», то есть значимой, достойной, гарантированной, социально защищенной работы, где эти молодые люди смогут проявить свой высокий уровень профессиональных навыков. Как говорил один из молодых участников демонстрации, они хотят достойной работы, а «не продавать фалафель на улице». И, тем не менее, МВФ, USAID, ЕБРР и прочие международные организации до сих пор планируют помогать этим молодым людям преимущественно с помощью программ микрофинансирования, целью которых является создание именно такого типа рабочих мест, которые эти молодые люди как раз столь яростно отвергают. Поэтому, политика микрофинансирования способна лишь еще сильнее раздуть огонь недовольства в странах Северной Африки.
Еврокомиссия руководствуется столь же ошибочным подходом. Выделяя 100 миллионов евро на создание нового фонда микрокредитования, Еврокомиссия, следовательно, желает создать очередную массу предприятий мелкого бизнеса в наиболее пострадавших от рецессии регионах и таким образом создать новые рабочие места. Однако, учитывая тот факт, что практически во всех странах Евросоюза наблюдается резкое сокращение старых предприятий мелкого бизнеса, происходящее по причине падения спроса, то можно предположить, что и новые предприятия мелкого бизнеса вряд ли будут востребованы на местном рынке. В Греции, например, резкое падение спроса означало, что около половины местных предприятий малого бизнеса (кафе, маленькие розничные магазины, сувенирные лавки, заведения фаст-фуда и т.д.) не в состоянии выплачивать зарплату своим работникам и потому увольняют персонал и закрываются. Аналогичную динамику можно наблюдать и в большинстве других стран ЕС. Следовательно, ожидание, что новые предприятия мелкого бизнеса смогут укорениться в тех же самых районах, где закрываются аналогичные старые предприятия, является лишь жестокой фантазией.
Политика микрофинансирования длительное время считалась эффективным рыночным средством сокращения уровня бедности и обеспечения прогрессивного устойчивого развития. Теперь же ложным данное утверждение считают даже его традиционные сторонники[7]. Нам сейчас тоже крайне необходимо осознать ошибочность политики микрофинансирования и начать направлять немногие оставшиеся ресурсы туда, где от них можно ожидать большей отдачи: на кредитные союзы, финансовые кооперативы, коммунальные банки развития и т.д. Лишь только так местные сообщества смогут справиться с уроном, нанесенным им финансовым сектором, который лишь усугубляет упорная и в корне ошибочная вера в силу микрофинансирования.
[1] Milford Bateman (2010) Why Doesn’t Microfinance Work? The Destructive Rise of Local Neoliberalism. London: Zed Books.
[2] Maren Duvendack, R Palmer-Jones JG Copestake, L Hooper, Y Loke and N Rao (2011) What is the evidence of the impact of microfinance on the well-being of poor people? London: EPPI-Centre, Social Science Research Unit, Institute of Education, University of London.
[3] Hugh Sinclair (2012) Confessions of a Microfinance Heretic: How Microlending Lost Its Way and Betrayed the Poor. San Francisco: Berrett-Koehler
[4] В 2009-м МОТ высказалась против дальнейшей стимуляции неформального сектора мелкого бизнеса, поскольку «Как можно видеть на примере прошлых кризисов, подобная политика может существенно воздействовать на уровень зарплат в неформальной экономике, который и без того понижается в ходе кризиса». Стр. 8 (МОТ) 2009. «Финансовый и экономический кризис: наш ответ – достойный труд». Женева. МОТ.
[5] Ha-Joon Chang. (2002). Kicking Away the Ladder – Development Strategy in Historical Perspective, Anthem Press: London.
[6] IDB (2010). The Age of Productivity: Transforming Economies from the Bottom Up, Washington DC: IDB.
[7] See Malcolm Harper, M. 2011. ‘The Commercialisation of Microfinance: Resolution or Extension of Poverty?’ in: Milford Bateman (2011) (Ed). Confronting Microfinance: Undermining Sustainable Development. Sterling, VA: Kumarian Press.
Скачать статью в формате PDF
Милфорд Бэйтмен - внештатный консультант по вопросам локального экономического развития и (с 2006-го) профессор экономики университета им. Юрая Добрилы в г. Пула (Хорватия).
